Шеррилин Кеньон - Танец с дьяволом [Зарек и Астрид]
— А где твоя одежда?
— Я не сплю в штанах.
Рука ее еще горела от прикосновения к его телу.
— Знаешь, мог бы надеть штаны, перед тем как выйти на кухню!
— Зачем? Ты же все равно меня не увидишь.
Она-то не увидит, а вот Саша…
— Дорогой мой Прекрасный Принц, поверь, нет нужды напоминать мне о моем дефекте. Я прекрасно помню, что слепа.
— Считай, тебе повезло.
— Почему?
— Невелико удовольствие — смотреть на меня.
Эти слова ее ошарашили. Даже не сами слова, а простота и искренность, с которыми они прозвучали. Что он такое говорит?! Тот человек, которого она видела глазами Саши, не просто хорош собой — он великолепен!
Никогда в жизни она не видела такой мужественной красоты!
Но тут же она вспомнила его сон. Вспомнила, каким видели его люди когда-то.
Быть может, он по-прежнему чувствует себя жалким уродом, вызывающим омерзение? Презренным существом, на которое смотрят лишь для того, чтобы обругать его или пнуть?
К ее глазам вдруг подступили слезы.
— Почему-то я в этом сомневаюсь, — прошептала она сквозь непрошеный комок в горле.
— И напрасно!
Широкими сердитыми шагами он прошел мимо нее и захлопнул за собой дверь.
Астрид стояла посреди кухни, размышляя о том, что делать дальше.
Теперь она понимала, что с ним происходит. Понимала его грубость, озлобленность, недоверие к ней.
Его бесконечное одиночество.
Но нет, поправила она себя. На самом деле она его не понимает — и никогда не поймет.
С детства ее окружала любящая семья. Никто никогда не осмелился бы обращаться с ней так, как обращались с Зареком. Мать и сестры защищали ее от жестокости окружающего мира, и, даже раздражаясь на это, даже пытаясь вырваться из-под их опеки, Астрид не переставала ощущать поддержку родных.
Для Зарека это было недоступно.
Он никогда не знал семейного тепла.
Его одиночество — неизмеримо глубже и страшнее, чем она может себе вообразить.
Переполненная непривычными эмоциями, она не понимала, что же теперь предпринять. Знала одно: она хочет ему помочь!
Астрид подошла к дверям его спальни, — но двери были заперты.
— Зарек!
Молчание.
Астрид прислонилась к двери пылающим лбом, гадая, как достучаться до его сердца?
Как спасти того, кто не хочет быть спасенным?
Приказ Артемиды привел Таната в ярость.
Сидеть тихо и ждать? Еще чего!
Девятьсот лет он мечтал об этой возможности — и теперь в последний миг добычу вырывают у него из рук!
Девять столетий он надеялся, что однажды поквитается с Зареком из Мезии!
И теперь ни Артемида, ни кто угодно еще его не остановит!
Он отомстит Зареку — или погибнет сам.
Танат зло усмехнулся. Артемида воображает, что он — покорное орудие в ее руках. Но не так уж она могущественна. И, говоря откровенно, не так уж умна.
Она считает себя его госпожой и тешится мыслями о своем величии.
Но для него она — лишь средство к достижению заветной цели.
К отмщению.
Танат постучал в дверь уединенного дома, скрытого в глухом лесу. Внутри жилища послышался шум, приглушенные испуганные голоса — аполлиты пытались спрятать женщин и детей.
Его народ, когда-то великий и могучий, теперь влачил жалкую жизнь — жизнь изгоев, боящихся собственной тени.
— Я — свет лиры!
Танат произнес пароль, известный любому даймону или аполлиту. По этим словам аполлиты и даймоны узнавали друг друга, этой формулой просили друг у друга прибежища. Выражение «свет лиры» указывало на их родство с Аполлоном, богом света и музыки — тем, что создал их, а затем предал и проклял.
— Но почему ты ходишь при свете дня? — послышался за дверью полный страха женский голос.
— Я — Дневной Убийца. Открой дверь.
— Откуда нам знать, что ты говоришь правду? — Этот вопрос задал мужчина.
Танат глухо зарычал.
Он понапрасну тратит время, пытаясь помочь этим ничтожествам!
Но ведь и он когда-то был таким же! И сейчас мог бы, как они, прятаться в норах, страшась Темных Охотников, Оруженосцев — да что там, любого, самого жалкого смертного, которому не опасен дневной свет…
Как же он их всех ненавидит!
— Так или иначе, я все равно войду, — предупредил Танат. — Я постучал, чтобы вы открыли дверь сами и успели укрыться от солнечных лучей. Не хотите открывать, — я ее вышибу.
Послышалось звяканье засова.
Глубоко вздохнув, Танат медленно, осторожно отворил дверь, сделал шаг за порог, закрыл ее… и едва успел увернуться от летящей ему в голову лопаты.
Перехватив лопату и дернув за черенок, он вытащил из тени женщину.
— Не трогай моих детей! — закричала она.
Вырвав лопату из ее рук, он смерил ее уничтожающим взглядом.
— Поверь, если бы я захотел тронуть твоих детей, никто меня бы не остановил. Никто и ничто. Но я пришел не за этим. Я хочу убить Охотника, на счету у которого — сотни наших сородичей.
Безупречно правильное лицо женщины озарилось робкой улыбкой: теперь она смотрела на Таната, словно на ангела, сошедшего с небес.
— Так ты действительно Дневной Убийца? — проговорил мужчина.
Танат повернул голову. Навстречу ему из тени вышел молодой даймон, на вид лет двадцати с небольшим. Как и все представители его племени, он поражал совершенством тепа и лица, — и длинная белокурая коса, спускающаяся по спине, как это ни странно, лишь подчеркивала его силу и мужественность. На его правой щеке сверкала татуировка — три кровавых слезы.
Танат мгновенно понял, кто перед ним.
Один из спати, даймонов-воинов. В последние века они встречаются все реже. Но именно они и нужны Танату.
— Эти слезы — твои дети?
Даймон коротко кивнул:
— Все убиты Темными Охотниками. Но я отомстил: на моем счету уже один Охотник.
Сердце Таната сжалось от сострадания. Все проклинают и преследуют даймонов, но за что же? Только за то, что они хотят жить? А что сделали бы люди, что сделали бы Темные Охотники, если бы им предоставили такой же выбор: либо ты живешь, отнимая чужие души, — либо погибаешь мучительной смертью в расцвете лет?
Сам Танат — когда-то, много веков назад — свой выбор сделал. Он не хотел превращаться в чудовище. Решил прожить тот недолгий срок, что отпущен ему судьбой, и умереть, не запятнав рук кровью невинных.
То же решение приняла и его любимая…
Но даже того немногого, что им оставалось, их лишил Зарек.
Безумный Темный Охотник ворвался в их деревню, сея смерть и разрушение на своем пути. Мужчины не успели спрятать женщин и детей, Зарек убил их всех.
Ни один из тех, кто встретился ему на пути, не остался в живых.
